Las mujeres tienen muchos defectos, los hombres solo dos: todo lo que hacen y todo lo que dicen))
Скользнув по коротенькой змейке эскалатора, вытекаешь на чуть прохладный воздух. Его царство начинается прямо здесь, за летающими мутными стеклами метрошных дверей, грозящими всякий раз туго хлопнуть тебя по какой-нибудь важной части тела. Здесь, в бетонном переходе он совсем не кажет зубы и только настороженно напоминает о себя тихими поддувами сбоку. Однако сразу ощущается, что он тут безраздельный хозяин: температура за бортом упала на небольшую кучку градусов. Бросаешь полный сочувствия взгляд на представителя местной фауны – ютящуюся в углу, в опасной близости хлопающих дверей небольшую собаку с густым рыжеватым подшерстком. Мелькает и тут же отпускает тебя мысль о том, что вот – совсем рядом – есть желтовато-затхлое тепло с шуршанием вечно двигающихся людей и удивленным ревом разбегающейся тоннельной гусеницы – поезда. А она, бедняга, лежит тут, прямо под дверью, на холоду. Кто ж тебя выгнал, мятежная братская душа?
Но ты спешишь дальше, оставив братскую душу далеко позади и глубоко в памяти. И на переферии сознания плещется заманчивая мысль о доме. Домой. Домой. После хорошего трудового дня.
И вот, бетон расступается послушно у тебя над головой и ты невольно удивляешься. Ну и шутку проделали над тобой, пока ты путешествовал в подземном царстве! Все подменили: небо, землю, людей... Прямо на границе между мирами, внутренним и внешним, висит покрывало из миллионной снежной пыли. Потонувшие в молочном тумане предметы выскакивают прямо тебе под ноги и, хитрющим приемом оборотней, обращаются из бесформенных теней в человеков с блестящими глазами и припорошенными верхушками. Все вооружены выуженными откуда-то зонтиками... Эх, вот несправедливость! Еще вчера я тоже могла бы сделать похожий фокус: Открываешь сумку, а там – лежит это чудо человеческой мысли.
Со вздохом, но выставив как щит свою решимость (а точнее, безвыходность), окунаюсь в движущееся полотно, которое на глазах теряет материальность и дает место дышать. Набираешь полную грудь воздуха, отчего на лице у тебя расплывается идиотская улыбка. Я уже почти жалею людей с зонтиками – сколько необыкновенных мгновений они выбрасывают на помойку, отдав все в жертву своему драгоценному спокойствию! Ух... Идиоты.
Я злорадно и одновременно добродушно посматриваю сквозь смешной пятнистый воздух. В конце концов, только что я думала о зонтике как о великом благе... В который раз убеждаюсь, что все, что ни делается, все к лучшему.
Под твоими ногами бежит земля. Покрытые асфальтом и тонким слоем пудры пути человеческие. Как четко на свежей белой пудре раскиданы дырки-следы! По отпечаткам ваших ног так много можно о вас сказать, загадочные и пустые для меня тени... Вы прошли тут какую-то минуту назад, а уже никто не скажет о вас ничего, кроме удивленного молчанья, и только черный, полный своего индивидуального совершенства глядит на прохожих след-сапожок. Их вереница путеводной нитью связывает мою душу с сообществом мне подобных. Даже невольно задаешься целью шагать аккуратно, всей стопой, чтобы потом после тебя остались аккуратные, выполненные со всем мыслимым совершенством линий отпечатки. Ведь им придется остаться в вечности! Ох, блин, вот глупость я говорю...
Короткое ругательство покрепче чуть было не шлепнулось в одно из недавно образовавшихся морей, перемешанных со снежным зернистым желе, и повисло многозначительной каплей в пространстве, замечаемое только одной мной. Вызвано было сие явление резким, как удар ножа, холодом в носке ботинка. Покупайте хорошие ботинки, господа! Хотя, если вы нацелились въехать во все лужи на своем пути, то никакое качество не спасет. Я вам заявляю это со всей присущей мне в таком положении уверенностью.
Решаюсь ускорить шаг и не заглядываться особенно на окружающий мир. Но... Практичность и чувство выживания – не моя среда, и вскоре я вновь кручу носом, забыв про промокший носок. Ведь есть же на что посмотреть! Вот – к примеру – из-за низких крыш гаражей выплывает громада нависших друг над другом светящихся окон. Это было когда-то домом, но, поглощенный погодой, урбанистический призрак подает только слабые признаки неоновой жизни. Сегодня все потеряло свою опору на этой земле.
Из-под труб, с висящим сзади хвостом, выходит щенок-подросток, с невинной мордашкой, отмеченной печатью серьезной взрослой житухи. Он тоскливо смотрит, как снег предпринимает решительные попытки по смене его имиджа и ловит опять-таки понимающий взгляд у бедной меня. Да, я не в лучшем сейчас положении. Мой благородный черный заяц на плечах быстро набрал объемы и массу, покрывшись слоем белого порошка в два пальца толщиной как минимум. Судя по предыдущему опыту, быть ему скоро барашкой с химической завивкой.
Между тем узор под моими ногами вновь сменился. Я шагаю уже по узкой заасфальтированной дорожке, берущей свой путь у магазина экономического класса. Хо, хозяйки – вас всех тут прекрасно видно. Девушка на шпильках – вы явно не туда зашли. Тяжелая поступь домохозяек со стажем, огромные лапы явно мужского размера – несчастный, тебя заставили в первый раз сходить в магазин! Длинными ужами завились по белому слою следы от хозяйственных тележек о двух колесах. Два параллельных следа – наверное, детская коляска. А вот и творцы этих следов: я догнала их. Мужчина с коляской в нерешительности замер, рассчитывая дальнейшую траекторию движения. Старушка, шатающаяся из стороны в сторону и время от времени останавливающаяся. Мимо их, мимо.
Впереди какие-то гопники разбираются под снегом в открытом капоте жигуля. Матерные, но никого не оскорбляющие и ни к кому не относящиеся бессмысленные и безликие слова пляшут вокруг них, оставляя неприятное ощущение на коже. Вот уже и привычный свод арки, пронизавшей длинный хрущовский дом. Мгла и эхо окружили тебя на несколько мгновений. Прямо из темноты, пружиня на ногах, выходит в своем замызганном советском тулупе пьянчуга, самозабвенно и с какой-то присущей только русским пьяницам рассудительностью поющий во весь голос. Эхо повторяет за ним, жадно ловя каждый звук: «А я уеду куда-нибудь... Если ты от меня уйдешь... Я тебя зарежу...»
Но и он остается далеко у тебя за спиной. Пройдя через арку, ты оказываешься в какафонии уличного движения. Сквозь этот маленький уголок земного шара несутся, пронизав пространство, машины: завывая с подхлипываниями, как маршрутка, понижая таинственно голос, как иномарка, затормаживающая у светофора, визжа агрессивно, на пределе своих сил, как набирающая ход «восьмерка» с затемненными стеклами. Пройти через поток и оказаться на другом берегу.
Но вот и твоя родная подворотня: чувствуешь, будто почти дошел. Стихает гудение, неожиданно, как оборвали. На одну секунду пахнуло промокшей помойкой. По голове, прямо по разгоряченной коже потекла тонкая струйка растаявшего на волосах снега. Следов становится все меньше и меньше. Наконец, я иду вместе с какими-то изящными треугольниками, решительно прочертившими свежую белизну дороги. Слышится жестяное стучание по карнизам дома. Дом. Мой дом.
В подъезде встречаю полный смеха и деланного ужаса взгляд консьержки. «Боже, неужели там так много снега?» - не удержалась она. Я бросаю взгляд на себя в зеркале. Тянет смеяться. ЭТО недавно именовалось прической! И вообще я была без шапки, когда выходила из метро...
Перед глазами расплываются тающие снежинки, я сдуваю порядочную каплю с носа (нет, это не насморк, не беспокойтесь) и вхожу в лифт. Последующие минуты были ознаменованы отряхиванием килограммов мокрющего месива с пальто на пол кабины. Мучает совесть, но ее тут же давят в зародыше. Открываю дверь квартиры – вот она я! Встречайте.
- Я уж думала, тебя волки съели, - доносится с кухни.
- Нее... Я так замаскировалась, что они не признали во мне что-то съедобное, вяло отмахиваюсь, пытаясь разобраться с мокрыми и спутавшимися в одно мгновение волосами. Что ж – пора пожинать плоды недолгого удовольствия...
Но ты спешишь дальше, оставив братскую душу далеко позади и глубоко в памяти. И на переферии сознания плещется заманчивая мысль о доме. Домой. Домой. После хорошего трудового дня.
И вот, бетон расступается послушно у тебя над головой и ты невольно удивляешься. Ну и шутку проделали над тобой, пока ты путешествовал в подземном царстве! Все подменили: небо, землю, людей... Прямо на границе между мирами, внутренним и внешним, висит покрывало из миллионной снежной пыли. Потонувшие в молочном тумане предметы выскакивают прямо тебе под ноги и, хитрющим приемом оборотней, обращаются из бесформенных теней в человеков с блестящими глазами и припорошенными верхушками. Все вооружены выуженными откуда-то зонтиками... Эх, вот несправедливость! Еще вчера я тоже могла бы сделать похожий фокус: Открываешь сумку, а там – лежит это чудо человеческой мысли.
Со вздохом, но выставив как щит свою решимость (а точнее, безвыходность), окунаюсь в движущееся полотно, которое на глазах теряет материальность и дает место дышать. Набираешь полную грудь воздуха, отчего на лице у тебя расплывается идиотская улыбка. Я уже почти жалею людей с зонтиками – сколько необыкновенных мгновений они выбрасывают на помойку, отдав все в жертву своему драгоценному спокойствию! Ух... Идиоты.
Я злорадно и одновременно добродушно посматриваю сквозь смешной пятнистый воздух. В конце концов, только что я думала о зонтике как о великом благе... В который раз убеждаюсь, что все, что ни делается, все к лучшему.
Под твоими ногами бежит земля. Покрытые асфальтом и тонким слоем пудры пути человеческие. Как четко на свежей белой пудре раскиданы дырки-следы! По отпечаткам ваших ног так много можно о вас сказать, загадочные и пустые для меня тени... Вы прошли тут какую-то минуту назад, а уже никто не скажет о вас ничего, кроме удивленного молчанья, и только черный, полный своего индивидуального совершенства глядит на прохожих след-сапожок. Их вереница путеводной нитью связывает мою душу с сообществом мне подобных. Даже невольно задаешься целью шагать аккуратно, всей стопой, чтобы потом после тебя остались аккуратные, выполненные со всем мыслимым совершенством линий отпечатки. Ведь им придется остаться в вечности! Ох, блин, вот глупость я говорю...
Короткое ругательство покрепче чуть было не шлепнулось в одно из недавно образовавшихся морей, перемешанных со снежным зернистым желе, и повисло многозначительной каплей в пространстве, замечаемое только одной мной. Вызвано было сие явление резким, как удар ножа, холодом в носке ботинка. Покупайте хорошие ботинки, господа! Хотя, если вы нацелились въехать во все лужи на своем пути, то никакое качество не спасет. Я вам заявляю это со всей присущей мне в таком положении уверенностью.
Решаюсь ускорить шаг и не заглядываться особенно на окружающий мир. Но... Практичность и чувство выживания – не моя среда, и вскоре я вновь кручу носом, забыв про промокший носок. Ведь есть же на что посмотреть! Вот – к примеру – из-за низких крыш гаражей выплывает громада нависших друг над другом светящихся окон. Это было когда-то домом, но, поглощенный погодой, урбанистический призрак подает только слабые признаки неоновой жизни. Сегодня все потеряло свою опору на этой земле.
Из-под труб, с висящим сзади хвостом, выходит щенок-подросток, с невинной мордашкой, отмеченной печатью серьезной взрослой житухи. Он тоскливо смотрит, как снег предпринимает решительные попытки по смене его имиджа и ловит опять-таки понимающий взгляд у бедной меня. Да, я не в лучшем сейчас положении. Мой благородный черный заяц на плечах быстро набрал объемы и массу, покрывшись слоем белого порошка в два пальца толщиной как минимум. Судя по предыдущему опыту, быть ему скоро барашкой с химической завивкой.
Между тем узор под моими ногами вновь сменился. Я шагаю уже по узкой заасфальтированной дорожке, берущей свой путь у магазина экономического класса. Хо, хозяйки – вас всех тут прекрасно видно. Девушка на шпильках – вы явно не туда зашли. Тяжелая поступь домохозяек со стажем, огромные лапы явно мужского размера – несчастный, тебя заставили в первый раз сходить в магазин! Длинными ужами завились по белому слою следы от хозяйственных тележек о двух колесах. Два параллельных следа – наверное, детская коляска. А вот и творцы этих следов: я догнала их. Мужчина с коляской в нерешительности замер, рассчитывая дальнейшую траекторию движения. Старушка, шатающаяся из стороны в сторону и время от времени останавливающаяся. Мимо их, мимо.
Впереди какие-то гопники разбираются под снегом в открытом капоте жигуля. Матерные, но никого не оскорбляющие и ни к кому не относящиеся бессмысленные и безликие слова пляшут вокруг них, оставляя неприятное ощущение на коже. Вот уже и привычный свод арки, пронизавшей длинный хрущовский дом. Мгла и эхо окружили тебя на несколько мгновений. Прямо из темноты, пружиня на ногах, выходит в своем замызганном советском тулупе пьянчуга, самозабвенно и с какой-то присущей только русским пьяницам рассудительностью поющий во весь голос. Эхо повторяет за ним, жадно ловя каждый звук: «А я уеду куда-нибудь... Если ты от меня уйдешь... Я тебя зарежу...»
Но и он остается далеко у тебя за спиной. Пройдя через арку, ты оказываешься в какафонии уличного движения. Сквозь этот маленький уголок земного шара несутся, пронизав пространство, машины: завывая с подхлипываниями, как маршрутка, понижая таинственно голос, как иномарка, затормаживающая у светофора, визжа агрессивно, на пределе своих сил, как набирающая ход «восьмерка» с затемненными стеклами. Пройти через поток и оказаться на другом берегу.
Но вот и твоя родная подворотня: чувствуешь, будто почти дошел. Стихает гудение, неожиданно, как оборвали. На одну секунду пахнуло промокшей помойкой. По голове, прямо по разгоряченной коже потекла тонкая струйка растаявшего на волосах снега. Следов становится все меньше и меньше. Наконец, я иду вместе с какими-то изящными треугольниками, решительно прочертившими свежую белизну дороги. Слышится жестяное стучание по карнизам дома. Дом. Мой дом.
В подъезде встречаю полный смеха и деланного ужаса взгляд консьержки. «Боже, неужели там так много снега?» - не удержалась она. Я бросаю взгляд на себя в зеркале. Тянет смеяться. ЭТО недавно именовалось прической! И вообще я была без шапки, когда выходила из метро...
Перед глазами расплываются тающие снежинки, я сдуваю порядочную каплю с носа (нет, это не насморк, не беспокойтесь) и вхожу в лифт. Последующие минуты были ознаменованы отряхиванием килограммов мокрющего месива с пальто на пол кабины. Мучает совесть, но ее тут же давят в зародыше. Открываю дверь квартиры – вот она я! Встречайте.
- Я уж думала, тебя волки съели, - доносится с кухни.
- Нее... Я так замаскировалась, что они не признали во мне что-то съедобное, вяло отмахиваюсь, пытаясь разобраться с мокрыми и спутавшимися в одно мгновение волосами. Что ж – пора пожинать плоды недолгого удовольствия...
-
-
20.03.2008 в 20:19В общем,я очень рада,что ты наконец написала в своем дневнике пост,тем более такой ))))Заставило задуматься.
-
-
20.03.2008 в 22:47Ето просто единственное место, в котором прочитают только те, кому я хочу это показать))))
Пасибко, Мел))) Не надеялась, что кто-то асилит)))))))) А уж тем более похвалит